Международная инвестиционная позиция Казахстана

- какова она сейчас и как на нее повлияет пандемия

Марат Шибутов (М.Ш.): Добрый день, друзья! Вы смотрите и слушаете общественное радио «Mediametrics.kz». Вы можете смотреть и слушать нас на нашем сайте и на нашем канале на Youtube. В студии Марат Шибутов. Это передача «Диалоги с Маратом Шибутовым» и сегодня мы говорим о международной инвестиционной позиции Казахстана: какова она сейчас и что на нее влияет. И сейчас у нас в гостях очаровательная Наталья Малярчук (Н.М.), которая представляет «Kesarev Consuling». Здравствуйте, Наталья!

Н.М. Здравствуйте, Марат!

М.Ш. Дело в том, что у нас после карантина, после пандемии основная экономическая задача – это получить иностранные инвестиции. Давайте начнем с такого вопроса: а зачем вообще нужны иностранные инвестиции? Давайте немножко поясним зрителям. Почему все хотят именно иностранных инвестиций?

Н.М. Это возможности развития, прежде всего. Это возможности для страны, для компаний получить развитие, получить капитал какой-то. Это – инструмент глобальной торговли. Это – инструмент взаимопроникновения рынков. Поэтому в данном случае очень редко можно реализовать какие-то глобальные проекты на свои деньги. Обычно инвестиции являются хорошим выбором для реализации крупного проекта и привлечь. Это международное партнерство, инструмент экономики, который помогает развиваться и двигать дальше свое развитие.

М.Ш. У нас же обычно говорят: «Вот, иностранные инвесторы войдут, нас сгубят и вывезут все деньги». Насколько обоснованы эти страхи?

Н.М. Момент того, что какие-то рынки могут быть заняты какими-то компаниями, и дальше компании, в зависимости от той доли, которую они занимают на этом рынке, могут диктовать какие-то условия, действительно существует. Но это вопрос договоренности. Это вопрос контрактов и каких-то реализаций своих планов и планов инвесторов. Инвестируют в основном в бизнес. Есть еще государственные инвестиции, из инвестиции из глобальных фондов развития, из банков развития. Также нужно понимать, что каждый преследует свои интересы. И завоевывать страну, чтобы потом каким-то образом здесь влиять, особо никому не нужно. Особо это касается бизнес-компаний. Они не намерены управлять. Их интересует извлечение прибыли на территорию, на которой они работают.

М.Ш. Ну это понятно. Дело в том, что у нас до сих пор многие люди живут стереотипами даже не двадцатого, а девятнадцатого века. Это как *неразборчиво* или другие английские империалисты и так далее. Но я думаю, что в 21 веке это уже смешно.

Н.М. Одновременно с тем, что люди говорят о завоевании нашей страны, о том, что нас сейчас колонизируют и так далее, они пользуются плодами этих инвестиций. К нам пришли в Казахстан в качестве инвесторов крупные торговые сети, крупные производители товаров и услуг, которые сейчас здесь работают. И при этом предоставляют свои товары и услуги нашему населению. Макдональдс. Торговые сети, кинотеатры, одежда, в которую мы одеваемся, лекарства, которые мы потребляем, заводы фармацевтические, которые сейчас у нас развиваются тоже сделаны путем инвестиций, перенятия опыта в разных степенях. В данном случае мы все потребляем плоды этих инвестиций. И говорить в 21 веке, когда мир открыт, ну, сейчас закрыт, говорить о том, что мы сможем быть самодостаточными – я сомневаюсь. Тем более, казахстанская экономика показывает, что мы отнюдь не самодостаточны и не можем себя обеспечить всем необходимым. У нас 75 процентов импорта по официальной статистике. Соответственно, здесь учиться надо и образовываться. И прекратить теории заговора.

М.Ш. Ну ладно, мы об этом не будем говорить. Мы потом расскажем про Билла Гейтса и чипы, которые вводят в задницу и через это вами управляют.

Н.М. Он может нами везде управлять, поскольку 100 процентов программного обеспечения – это Майкрософт. У него рубильник по Казахстану стоит.

М.Ш. Мы не будем вспоминать о том, что 20 год у нас последний, переходный период заканчивается, а начинаются претензии по авторскому праву. И на самом деле рубильник и все остальное. Но вот насколько, если делать классификацию инвесторов, есть полугосударственные компании, банки развития. Как бы вы каждого охарактеризовали в зависимости от стратегии?

Н.М. Государственные инвесторы – это, прежде всего, государство, которое преследует свои в большей степени политические интересы. Это геополитический захват влияния и так далее. Вместе с политикой они приносят сюда экономику. Взамен на то, что они пытаются выставить какие-то политические условия, они компенсируют это с финансовой поддержкой. У нас подобные отношения практически со всеми странами. Начиная от постсоветского пространства и заканчивая партнерами в Северной Америке и Европе. Банки развития – это институт, который преследует разные цели. Здесь и поддержка собственных компаний, которые приходят сюда и на кредитные деньги что-то реализуют. Если компания выбирает эту территорию как потенциально перспективный рынок, то они начинают здесь реализовываться исключительно ради извлечения прибыли. Нет никаких планов по захвату.

М.Ш. Какую именно *неразборчиво* закладывают?

Н.М. Я сейчас не могу сказать. Мы постоянно работаем с транснациональными компаниями, которые работают и в Казахстане, намереваются приходить в Казахстан. Это всегда закрытая информация. Сюда не придут на рынок, если это будет не выгодно. В настоящий момент я могу только сказать, что Казахстан не является территорией экономически выгодной с точки зрения бизнеса. В данном случае Казахстан является выгодным с точки зрения географии. Мы в очень удобном положении между Азией и Европой. У нас более лояльное и либеральное законодательство. Поэтому в данном случае инвесторы чаще мотивируют свой приход с точки зрения географии. Чтобы товар из Китая шел очень удобно и правильно в Центральную Азию и Европу. Нам нужно очень много проработать, чтобы стать экономически привлекательными. Основная наша проблема – это малая емкость рынка. У нас всего, кто может платить деньги, давайте берем экономически активное население – 9 миллионов. Узбекистан сейчас является нашим основным конкурентом в борьбе за частные инвестиции, потому что там большая емкость рынка. И обещания правительства, пока, к сожалению, только обещания, очень перспективные и их слушают. В зависимости от того, как Казахстан поведет себя в этом направлении, будут смотреть на нашу инвестиционную привлекательность.

М.Ш. В Узбекистане, конечно, да. Там платежеспособного населения миллионов 18, в два раза больше, чем у нас. У них денег то меньше.

Н.М. Нужно понимать, что инвестиции – это не только быстрые деньги. Это долгие деньги, заработки. Когда инвестор приходит, он создает вокруг себя некую инфраструктуру развития. Поэтому постепенно работа в стране улучшает экономическое положение. У людей появляется больше возможностей, реализаций, страна богатеет, потому что начинает работать экономика. И увеличиваются, соответственно, доходы населения.

М.Ш. Получается, Узбекистан разбогател, а они все тут уже рынок разделили?

Н.М. Возможно да, возможно нет. Сейчас планирование очень короткое, а ковид его еще больше сократил. Поэтому в данном случае все зависит от стратегии.

М.Ш. Получается, для инвесторов важна емкость рынка, география, либеральность законодательства. Какие еще факторы можно отметить?

Н.М. Я бы добавила еще и стабильность законодательства. Стабильная политическая структура, низкий уровень коррупции. Это основные критерии, по которым идет оценка рынка на предмет того, зайдет ли компания на рынок. Возможности инфраструктурные. Какие можно реализовать проекты, чтобы не везти много рабочей силы, не вкладывать большие деньги. Трудовые ресурсы должны быть образованы и подготовлены к выполнению тех обязанностей, которые возложит инвестор.

М.Ш. Ну да, потому что везти всех из Европы дороговато.

Н.М. Во-первых, это дорого. Во-вторых, это не каждый позволит. Иностранная рабочая сила при наличие своего населения. Всегда очень сложный переговорный процесс. Длинный момент согласования. Но в целом, инвестиции очень важны.

М.Ш. У нас рядом есть Китай, который поднялся на гигантских иностранных инвестициях. У него до недавнего времени все было построено на иностранных инвесторов. В том числе отсутствие экологических норм и прочего, профсоюзов и все такое. Если так смотреть, мы тут говорили про новую концепцию внешней политики. Насколько важны внешнеполитические отношения с соседями, с миром для инвесторов?

Н.М. Они очень важны. Это во многом обеспечивает экономическое взаимодействие с партнерами. Если в России санкции, то даже многие компании, которые хотят там работать и понимают, насколько перспективен российский рынок, им правительство запрещает это делать. Это штрафы, и многие компании ушли. У нас со всеми странами добрососедские отношения. Мы не являемся агрессорами, мы достаточно лояльно относимся к сильным странам и стараемся относиться на равных. Не всегда получается, но намерение такое.

М.Ш. Рассчитывают ли, приходя на наш рынок, забрать и наш рынок, и рынок Средней Азии? Или решают так, что легче пойти в Узбекистан, а потом к нам…

Н.М. Я ранее сказала, что Казахстан прежде всего рассматривается с точки зрения географии. Естественно, стратегия на открытие офисов в каждой стране зачастую не принимаются крупными компаниями, и они решают открыть один офис на регион. Соответственно, им достаточно просто управлять. Принимая во внимание, что страны Средней Азии, наши пять «станов» немного… Во-первых, они удобно управляемые по населению, нормальная логистика, небольшая территория. Инвесторы рассматривают Казахстан как хаб, откуда будет вестись работа на всю Центральную Азию. Узбекистан после смены власти стал нашим большим конкурентов и многие видят там перспективы как с точки зрения экономики, так и с точки зрения логистики. Логистики в широком смысле этого слова. В данном случае сейчас нам придется конкурировать. Пока нам помогает медленное открытие рынка в Узбекистане. Пока есть намерения, пока строится регуляторная база, пока настраивается финансовая система взаимоотношений с соседями, у нас есть еще время, чтобы убедить инвесторов, что мы лучше.

М.Ш. И сколько времени?

Н.М. Я полагаю, что ковид ускорил все процессы и сейчас решения принимаются на всех уровнях достаточно быстро. И, соответственно, у нас есть года два-три. Я думаю, что не больше. Узбекистан в принципе уже определился с контурами той политики, которая должна быть для инвесторов. Они уже практически определились с тем, что они хотят от инвестиций, как они хотят взаимодействовать с партнерами. Они уже провели в первые годы ряд переговоров с международными партнерами и банками развития насчет дальнейшего выстраивания инвестиционного сотрудничества, поддержки и так далее. Надо запустить то, что было договорено. Как только они решатся на это, Казахстан встретит в лице Узбекистана серьезного партнера. И это в первую очередь в Средней Азии. Здесь уже договоренности, где Казахстан – старший брат, и он объединяет все народы Центральной Азии уже не сработают.

М.Ш. Мы уже несколько раз об этом говорили в передаче, но пока я сильно не вижу, что наши страны все воспринимают всерьез. Видимо, потому что два-три года для чиновников – это слишком далеко.

Н.М. Я думаю, что особенность чиновников Казахстана и особенность правления Казахстана – серьезная мания величия. Как во взаимоотношениях с народом, так и с бизнесом, так и партнерами в Центральной Азии. В нашем мировосприятии гос управления Казахстана нет понимания, что кто-то из Центральной Азии сможет быть кто-то более продвинутый, образованный, цивилизованный и так далее. Поэтому мы должны их всех научить. Мы взяли на себя роль ментора Центральной Азии. Я думаю, что это ментальная особенность тюркских народов. Когда тебя начинают учить, все молчат и дальше делают свое дело, не осень обращая внимания. И Узбекистан выстрелит. Он, безусловно, выстрелит. Я думаю, что, если политическое руководство все-таки решится на реформы, мы встретим очень серьезного конкурента.

М.Ш. Такой вопрос: сейчас в связи с ковидом, падением цены на нефть, наша позиция падает или стабильна? Или улучшается? Что говорят инвесторы?

Н.М. Инвестиционная позиция никуда не делась. Мы как и были привлекательной территорией для определенного рода инвесторов, так ей и остались. Вопрос остался в финансах и ресурсах, которые можно выделить на то все. Интерес к нам, может быть, и остался. Но у некоторых компаний сейчас или оптимизированы, или вообще урезаны расходы. Крупного бизнеса это наименее коснулось. Потому что, во-первых, был короткий период простоя. Соответственно, большой бизнес смог мобилизоваться. У него хватило ресурсов перестроиться, настроить другие каналы, некоторые вообще заморозить. Он мог себе позволить потерять двухмесячную прибыль. Ковид поменял мировоззрение инвесторов. Те, кто работал, будут продолжать. Тут у нас ничего не поменялось: кто у нас работал, тот не уйдет. Но с новыми инвесторами и проектами развития поменялось мировоззрение. Нам нужно убедить, что мы привлекательные. Компании научились работать на удаленке, не тратиться на командировки, оптимизировал все рабочие процессы. И сейчас они будут таким же образом оптимизировать свое присутствие во всех странах и необходимость присутствия в этих странах.

М.Ш. То есть раньше был офис на 150 человек, теперь на 20, а все остальные будут на удаленке.

Н.М. Да. Раньше были планы по экспансии во все страны Центральной Азии. Везде офисы открыть, торжественные церемонии. Сейчас открывают один офис на регион и смотрят, что будет дальше. Потому что структура управления настроена и не нужно держать много персонала. Это бизнес. И в этом случае переговоры и наша привлекательность могут сыграть очень много. Потому что инвесторы являются ресурсом финансов для развивающихся стран. Инвестиции, которые не затрагивают стратегические отрасли экономики, не являются во многих развитых странах предметом гос политики.

М.Ш. То есть там никто не гоняется за инвесторами…

Н.М. Там компания захотела зайти, у нее есть перечень правил, они нанимают консалтинговую компанию, которая помогает им зарегистрироваться, и они заходят. И зачастую государственные чиновники даже не знают, что кто-то зашел. Не проводится никаких презентаций. Этого нет. Это вопрос отношения и работы гос управления. Если у тебя законодательство работает, тебе важно, чтобы оно соблюдалось всеми игроками и тебе не надо каждого игрока за ручку проводить.

М.Ш. Я как раз следующий вопрос хотел задать. У нас одно время, в 90-е, заводили на рынок отдельно, особенно большие компании. Потом уже более или менее стабилизировалось. Потом вот у нас президент говорил снова с каждым инвестором работать. Какая тактика для инвесторов лучше? Как их лучше встречать?

Н.М. Я сначала скажу мое отношение к тому, что происходит с инвестиционной политикой в Казахстане. Как это выглядит внутри. В данном случае у нас принято считать инвесторов дойными коровами и считают инвестиции всегда в долларах. У нас инвестиционная политика и управление чиновников, они не рассматривают инвестиции в инфраструктуры, услуги, сервис. Для них важны конкретные деньги, которые должны прийти в Казахстан. Инвесторов это немножко удивляет. Не раздражает, просто некий непонятный… Когда на встречах говорят, сколько денег вы нам принесете, и когда компания говорит, что есть технология и что нужно сделать, и когда говорят, что сколько денег вы принесете сейчас в ближайший год, это странно. Сразу отталкиваются. 90 процентов инвесторов уходят. Второй момент: у нас гос управление решило, что оно должно руководить всеми процессами экономики, включая частный бизнес. И диктовать рынку, что должно работать и как, в каких инструментах и сколько. Так не работает рынок. Если приходят на рынок технологии смартфонов, наше гос управление считает необходимым создать определённый регулирующий акт о том, как смартфоны должны работать и регистрироваться. Это нарушает свободу рынка. И основная штука в том, что у нас эта система, что каждого за ручку, приводит к нестабильному законодательству. У нас нет правил игры. У нас налоговое законодательство меняется круглогодично, даже круглосуточно. Вторая часть в том, что недоразвитость законодательства. Когда новые технологии не могут зайти на рынок потому что нет регулирования. И регулятора не дождешься. Регулятор начинает рассматривать создание нового регулирования, которое необходимо, не с точки зрения того, чтобы облегчить работу новой технологии на рынке, а с точки зрения того, чтобы отрегулировать ее так, чтобы только определенная группа могла работать с той технологией. Здесь сложная система. Первое, что нужно понимать: гос управление должно остаться гос управлением. Здесь есть определенные задачи: формирование экономической политики, законодательства, соблюдение законодательства, и не вмешиваться в рыночные процессы и дать спокойно работать инвестору.

М.Ш. Какие ужасные вы вещи говорите для наших чиновников. Как это он вручную не будет управлять экономикой? Это же тяжело. Руки то чешутся. Руки то привыкли уже за каждого говорить, что вскопать, куда приехать, приехать на поле сфотографироваться.

Н.М. Это тормозит, кстати, развитие нас очень сильно. Страны в целом. Даже несмотря на то, что у нас очень образованные чиновники, что они учились в достаточно хороших университетах, они одни. Их очень мало, чтобы предусмотреть все то, что предлагают сейчас технологии, все секторы экономики. Они не могут это все контролировать и развивать. Поэтому логичней было бы оставить за собой функции гос служащего, а на рынок отдать все то, что должно быть на рынке.

М.Ш. Нет, надо строить *неразборчиво*

Н.М. Чтобы быть честными до конца, необходимо тогда уже его строить по принципам корпораций. С нормальным корпоративным управлением и политикой. Это будет честнее, чем этот микс устраивать. Когда и население не получает того, что может получить, и бизнес не развивается. Потому что сейчас у нас не могут зайти многие технологии, которые могли бы.

М.Ш. А какие, интересно?

Н.М. Прежде всего, это в части фин теха, новых технологий развития, не знаю… Фарма не может развиваться. Регистрация, сертификация, работа, неприспособленность наших систем к регулированию. У нас многая продукция не может поставляться, из пищевой продукции. Просто потому что у нас законодательно не могут это отрегулировать. То есть, где-то за рубежом можно купить этот продукт, а к нам он не может быть ввезен, потому что нет протокола, как с ним работать. И непонятно, если сейчас с потребителем что-то случится после потребления этого продукта. Нет правового поля. А создавать это все, работать на опережение некому. Потому что все заняты указаниями рынку где развиваться, какие информационные технологии внедрять, какие поля обрабатывать и так далее.

М.Ш. Ну да, это индикативное планирование, программа развития территории, стратегический план министерств, государственная программа. И везде там торчит само министерство или акимат, у которого четко очерченные функции. Почему-то стоит куча разных показателей рынка, и половина никакому нашему министерству не подчиняется.

Н.М. Смешно читать эти показатели и к тому же в части инноваций. Особенно в части развития науки. Это смешно, поскольку эти процессы нельзя запланировать. Нельзя сказать, что по итогам реализации какой-то программы будет столько вот изобретений. Необходимо создать среду для изобретений и тогда они пойдут. А может и не пойдут. Вакцина от СПИДа изобреталась тридцать лет. И она не изобретена. А у нас почему-то в самом начале СП заявляется, что нашим ученым поручили разработать вакцину и они разработают. Ну как это? Весь мир не может, а там вдруг по гос программе, по выделенному бюджетированию смогут. Роль государства – удобрять почву, на которой могут развиваться и наука, и образование. И не вмешиваться в это. Западные университеты, которыми мы восхищаемся и пытаемся перенять способы образования и развития, там профессор может работать до смерти и ничего не сделать. При этом получая гранты на изобретения, он может постоянно что-то делать, и постоянно не получается. Нужно понимать, что, когда ученый либо инноватор что-то делают, даже если они не приходят к конечному результату, побочных изобретений очень много. Государству нужно просто создать условия и требовать, чтобы университеты работали, техника была на уровне, зарплаты были высокие, у ученых были доступ к международным тусовкам, общению. Чтобы они не замыкались и не пытались изобрести велосипед. Нам в гос программах пытаются продать те инновации, которые уже вышли из моды на западе. Те же QR коды. Они уже не актуальны в мире. Уже шаг идет. А у нас законодательно это пытаются обеспечить. Зачем? В данном случае государству нужно просто немного определиться со своей ролью. Понять, что Казахстан конкретно нужно. Увидеть будущее Казахстана через 10 лет. Постараться это сделать. Какие должны быть предприятия, исходя из особенностей страны? С кем мы должны работать? Какие должны быть дороги? Наконец застроить чем-нибудь центр Казахстана. Когда летишь на самолете немножко непонятно, почему там все пусто. Наверно, можно и туда инвестиции. И, исходя из этого, работать с компаниями. Выявлять потенциальных партнеров, которые заинтересованы. Где-то помогать субсидиями государственными, где-то достаточно просто дать небольшие послабления по законодательству. Бизнес дальше сделает все сам.

М.Ш. С точки зрения инвестиций, как лучше? Один крупный инвестор, пять средних или двадцать маленьких?

Н.М. Так тоже не работает. Опять-таки, инвестор придет туда, где ему выгодно. Задача государства – создать эти выгодные условия. Не ту зону, где можно беспредельничать, а создать очень правильную, понятную, стабильную работу. Обеспечить сотрудников… Мы понимаем, что рынок не емкий. У нас не будет много покупателей, потребителей. Значит, что? Дать понять инвесторам, что мы готовы предоставить выход на Центральную Азию. А это уже не 19 миллионов, это уже под 70 миллионов. С этим уже можно разговаривать. Учитывая то, что во всем мире сложные отношения с Туркменистаном, то, что с Таджикистаном немного сложности свои, предложите свои услуги посредника. Не надо пытаться работать везде. Быть и бизнесменом, и государственником. Так не бывает.

М.Ш. А какие сферы Казахстана сейчас наиболее интересны для инвесторов?

Н.М. Я сейчас еще про предыдущий вопрос. Неважно, маленький или крупный инвестор. Все инвесторы важны. Здесь даже если придет очень мелкая компания, которая умеет работать с фермерами и создавать магазины, куда придут богатые люди и купят фермерские продукты. Неважно, что там оборот миллион долларов в год. По поводу сфер, которые здесь интересны. Здесь это неправильная позиция. Мы суверенная страна, у нас есть свои интересы. Инвесторам интересно все то, что во всем мире. Нам надо понять то, что нам интересно и привлекать. Компании, которые готовы работать на рынках, по всему миру очень много. Не идут к нам не потому что мы неинтересны, и не потому что у нас дожди или жарко сильно. Не идут потому что есть определенные экономические или политические условия, которые не устраивают в данном случае. Ни банки развития, ни компании инвесторов. Мы долго на политических инвестициях не продержимся. И мы долго не продержимся на помощи от России. Россия поддерживает серьезно нашу экономику за счет импорта, технологий, доступа в их информационное пространство. Это очень важно. Нам нужно самим понять, что мы хотим. Пока я этого понимания не вижу. Пока позиция, если мы говорим с нашими гос управлениями, то позиция: говорите, что вы можете, мы решим.

М.Ш. Для человека, который хочет вложить деньги и их вернуть, позиция эта расстраивает. Я бы свои деньги не вложил.

Н.М. Конечно. Здесь нужно понимать, у нас слишком мало, что мы можем предложить для инвесторов. Если есть задача привлекать инвестиции, надо их привлекать. Это обычные переговорный процесс.

М.Ш. Надо развивать фондовый рынок, чтобы привлечь инвесторов, или это слишком неустойчивые деньги?

Н.М. Нужно в меру. В данном случае, по-хорошему, надо понять, где… Инвесторы приходят на развитый рынок. Им удобней работать на стабильном рынке. Поэтому понять, где недостатки, что надо подкачать. Создавать программы и усиливать определенный… Экономика – система. Нельзя усилить один компонент и не убавить в другом. Все должно быть в меру. Если мы видим, что у нас нужно развивать фондовый рынок и для каких-то групп инвесторов это препятствие, и что для нас тоже это будет хорошо, то надо попытаться, поговорить с финансовой индустрией о том, как они это видят. Потому что сейчас Казахстан дошел до того развития, когда даже государственное директивное правление не работает. Рынок может быть недоволен теми решениями, которое принимает государство. И теми инициативами, с которыми выступает президент в последнее время. Закрыть финансовую систему, создать государственную платежную систему. Закрыть рынки, сделать свою уникальную систему идентификации или чего-то еще. Не должно этого быть.

М.Ш. Я всегда думал, что если вы хотите нормальных инвестиций, то надо сначала собрать совет экономических консультантов. Людей, которые с этим каждый день работают, видят процесс встреч инвесторов или выдачи сертификатов. Я бы так посоветовал лучше, чтобы это все сработало так.

Н.М. Да. И здесь важна открытость гос управления и та политическая воля, которой еще нет. Не надо создавать специальных советов, каких-то больших совещаний, тратить деньги на сбор экспертов. В режиме онлайн в режиме бесед, еще что-то. Чиновники должны понимать и чувствовать рынок. Допустим, наши клиенты не принимают законодательство, которое создано здесь. За счет того, что они крупные, они еще могут переварить это. А вот их партнеры в Казахстане, малый и средний бизнес, им сложнее это переварить. Стоит вопрос о том, выгодно ли им работать. Или нам легче закрыться? Здесь очень важна открытость чиновников. И прекратить большие совещания, которые ни к чему не приводят. И в данном случае еще один момент: эти дискуссии они помогут, если чиновники будут понимать, чего они хотят.

М.Ш. Вопрос такой. А какую страну на постсоветском пространстве можно назвать образцовой по работе с инвесторами?

Н.М. Никакую. Но более развитая ситуация в России. Несмотря на санкции, в части работы с иностранными инвесторами законодательство достаточно стабильно. Понимание чего хотят, в большинстве случаев. Понимание того, какие нужны ресурсы. И есть свои ведущие экономики, которые могут подсказывать и работать с иностранными инвесторами. Потому что там все-таки холдинги, как у нас, с крупными инвесторами работают. Мелкие инвесторы работают без вмешательства правительства. Они не приходят в администрацию президента или профильное министерство и не говорят: «Мы хотим к вам на рынок. Давайте познакомимся!». У нас это часть традиций – познакомиться с регулятором. Это время, необходимо понять, зачем и как. А потом выстраивается понимание того, что с инвестором делать. И все в ручном режиме. Преемственности никакой.

М.Ш. Нам нужна стабильность. Вот мы и пришли к тому, что нам нужна стабильность. Хотя мы столько лет декларируем, что она у нас есть, но я как политолог скажу, что никакой стабильности политической нет. Это наш большой самообман. Что все тихо и стабильно. На самом деле все бурлит и изменяется. Шесть версий налогового кодекса у нас за декабрь 2019 и январь 2020 года. С 2017 года он поменялся 33 раза. У него первая версия 1 января, потом 5 и 7. Это не приказ министра, это кодекс. Политика включает в себя не просто смену президента. Это смена законодательства, процедур. У нас все так бурлит. И особенно сложно иностранным инвесторам. Поэтому им нужны услуги консультантов.

Н.М. Да, у них такой систем-краш случается, когда начинаешь рассказывать про наши реалии. Когда рассказываешь, что сейчас на рассмотрении находятся поправки в кодекс, в их понимании это года три работы. Они думают, что могут расслабься и риски просчитать, возможности. А я говорю, что через месяц это будет принято. Что тут будут провалы, тут финансовые потери. А у них только месяц коммуникации идет до головного офиса, чтобы сообщить, что надо бюджет поменять.