Александр Вулых: Современная российская поэзия: шоу-бизнес или искусство?
Александр Вулых, поэт, автор текстов песен, журналист, переводчик
Ссылка на эту изсторию в Дзене - https://dzen.ru/a/ZLf2zBKgOHmo1xrB
Поэты – самые романтичные люди на нашей планете?
Безусловно, доля романтики должна быть, без этого невозможно сочинять стихи. Стихи можно научить писать любого человека, а поэтическому восприятию мира – это или есть с рождения, или этого нет. То, чем я занимаюсь - это наблюдение за окружающим миром, но только в преломлении своего специфического видения мира и людей.
«Горькая доля» стихов в наше потребительское время
Мы имеем то, что потребляет рынок, что нужно рынку, то и выпускает производство. Также - и духовное потребление. Что хочет публика? Во все времена она хотела «хлеба и зрелищ». Помните, сколько людей приходило на концерты Камеди клаб в Крокус сити холл? Полные залы. И это был далеко не качественный юмор, ничуть не лучше юмора «Кривого зеркала» или «Аншлага» со специфическим уклоном. Но народ приходит, это модно, это позволяет расслабиться, «чисто поржать». И отображение политической ситуации, потому что общество сейчас расколото очень основательно. Это уже не трещина, а серьезный разрыв, существенный. И это все требует своего отображения в искусстве, в том числе и в поэзии, в стихотворной форме, театре, кино.
Если взять 1960-е годы, вспомнить, как поэзия вышла на стадионы, огромные площадки - это явление, не свойственное поэзии. Просто народ так изголодался по свободному слову, живому слову. А время было очень плодоносное, потому что появились необыкновенно талантливые люди. Они всегда были, но еще и время подготовило почву для того, чтобы люди воспринимали. И «заговорили» такие гениальные поэты, как Андрей Вознесенский, поэт гражданского звучания Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, поэты менее громкие, но более глубокие, как Давид Самойлов, Борис Абрамович Слуцкий, Юрий Левитанский, много имен можно назвать. Это была очень благодатная пора.
А потом поэзия стала занимать то место, которое она занимать должна. Это «язык посвященных», камерный жанр, так же, как и музыка: мы любим одну и ту же музыку, мы говорим на одном языке. Поэзия – это язык понимающих друг друга людей, посвященных во что-то. И когда знали, читали какого-то поэта, любили его, обменивались впечатлениями о новых прочитанных произведениях, или когда бывали негромкие концерты. Был поэт-трибун Высоцкий, Высоцкий – это явление в нашей стране, никто никогда в истории не имел такую огромную популярность, как он, и его появление было необходимо.
Потом поэзия стала тихой. Хорошие поэты жили, писали, был Клуб поэзии, основанный в 1985 году, все друг друга знали. Были различные литературные объединения.
Дальше произошел всплеск поэзии, которая «вышла на публику». То есть уже всем надоели фонограммные концерты, рок-музыка как таковая перестала существовать, да ее и не было - она о себе немножко кричала в конце 1980-1990-х, а потом напрочь перетекла в попсу и потребительскую музыку.
И когда произошел этот раскол, самый сильный всплеск политического интереса, многие талантливые, одаренные люди свою музу стали продавать.
Но поэты глубокие, интересные, настоящие никуда не делись. Я был в составе жюри «филатовского» конкурса. Молодежь, 19-20 лет, ребята настолько интересные. Другое дело, что не хватало филатовского юмора, все несколько депрессивное, «в 20 лет любовь разбита, и все не имеет смысла». Но это очень талантливые и очень интересные люди. И нужно делать все, чтобы они имели востребованность, имели доступ к тому, чтобы их услышали.
О Быкове и Орлуше
Я бы не назвал это «современной поэзией». Я назвал бы это совершенно просчитанным политизированным, продюсерским проектом, который придумал Андрей Васильев из «Коммерсанта», который давно уже в Лондоне, и просчитал его очень точно. Это оппозиционность там, где она разрешена. Вы же помните афиши – «Запрещенный «Гражданин поэт» снова в эфире». Да попробовали бы они этого «Гражданина поэта» во времена Андропова, когда чуть больше зажимали гайки, или даже в тихие, спокойные, лояльные брежневские времена! Даже пикнуть бы не смогли. Зато сейчас маска диссидентства и оппозиционности, героики – вот «Гражданин поэт». Что там есть от поэзии? Ровным счетом ничего. Васильев придумал тот же самый пародийный прием, когда берутся известные произведения школьной программы.
Я считаю это издевательством над классиками. Берешь «Бориса Годунова», вставляешь Путина, и в глазах либеральной интеллигенции ты уже «трибун».
Если говорить о Быкове как о поэте, когда он был молод и юн, и когда они выступали под знаменем куртуазного маньеризма во главе с магистром Вадимом Степанцовым, все они были хороши, каждый по-своему. Кто-то более талантлив, кто-то менее ярок, но все они были интересными именно в плане литературном, творческом, поэтическом. А потом Быков стал «литератором», литературоведом, критиком, причем безапелляционным, отвергающим все и вся - только он один имеет право на суждение. Поэтому у него и возник конфликт с писателем Михаилом Елизаровым, который закончился элементарным – даже не назову это - мордобоем. Обиженный Елизаров очень серьезно относится к себе и не всегда принимает такие выпады, просто дал в морду в лифте.
Это из-за Пастернака, они оба написали два романа о Пастернаке, но с разной точки зрения. Быков назвал Елизарова провинциалом, который не умеет писать даже на суржике, за это и получил.
Если спросить, что написал Дмитрий Быков как поэт, в лучшем случае кто-то назовет какие-то сатирические сценки, которые читал Ефремов из проекта «Гражданин поэт».
Что с ним связываться? Он везде пишет, что все бездарные, графоманы, но никто не может назвать ни одного стихотворения, которое он написал.
У него есть стихи о любви, стихи-то он неплохие писал, но все это «накрылось» спекуляцией.
А Орлуше далеко до стадиона, разве что в каком-нибудь Крыжополе на Украине.
«Осеннее» стихотворение
Поэзию можно и нужно видеть в самых обыденных и будничных мелочах. Не обязательно думать о вселенской борьбе добра со злом и о том, кто в этом поединке победит, бабло или добро. Чем мне близки стихи и песни Олега Митяева - он подмечает такие маленькие детальки из нашего быта: целлофановый пакет, в котором дырка, оттуда пиво вытекает. Это то, что задевает больные струны внутри, когда песня доходит до души, и такие струнки есть у каждого из нас.
Как ты стал поэтом и как рождаются стихи, рифма, что для этого нужно?
Я еще при жизни отца для себя решил, что, скорее всего, не пойду по его дороге. Отец был очень известный, талантливый архитектор, и мне совершенно не хотелось, чтобы обо мне говорили, что «природа на мне отдохнула». А так бы оно и было.
Отвлекусь. Я в свое время носил усы, считал, что усы придают некий флер, романтизм, и если я их сбрею, девушки перестанут на меня обращать внимание. Но в один прекрасный момент мой товарищ, композитор, сказал: «Ну когда ты их уже сбреешь? Во-первых, ты с ними похож на советского инженера, а во-вторых, на поэта Вишневского» И второе добило меня окончательно, я решил их сбрить.
И, чтобы меня не сравнивали, и не в пользу отца, потому что мне никогда не достичь его высот я пошел в обычный технический вуз. Не знаю, почему пошел в текстильный институт, наверное, потому что там было много девочек.
Интуитивно я чувствовал, что мне там будет прикольно и комфортно учиться. Писал какую-то ерунду, а потом понял, что меня это затянуло в свои сети. И, уже когда я закончил институт, пришел на советское производство (я работал на фабрике), и когда приходил на работу, раскладывал свои отчеты и писал стихи в строчку, разбивая цифрами, чтобы никто не мог видеть и понять, что я занимаюсь совершенно другим делом. Что я не пишу отчет, не составляю балансы, а пишу стихи.
И мне тогда страшно хотелось узнать, что это такое, кто я вообще, графоман или поэт. Я стал много читать, интересоваться, покупать книги, а потом попал в очень хорошие руки. Была такая Ольга Татаринова, переводчик, у которой была студия «Кипарисовый ларец». Многие из студийцев сейчас литераторы, известные преподаватели литературного института. Она нас подобрала, как говорила тогда, «людей, у которых нет будущего». Потому, что мы мыслили абсолютно не так, как нужно было для того времени, что наши стихи мы писали по-другому и воспринимали все по-другому. Я когда-то принес свои стихотворения в журнал «Юность». Меня очень любезно приняли, сидел литконсультант Натан Злотников, советский поэт. Я принес небольшую подборку стихов, он прочитал, напоил меня чаем. А у меня было короткое стихотворение «На душе, как на вокзале»:
И он говорит: «Любезный, вы поймите простую вещь, вот вы говорите – на вокзале, не ждешь и не провожаешь. Но если вы не ждете и не провожаете, то на вокзале вам делать нечего».
Второе стихотворение называлось «Криминальная хроника»:
Он прочитал, говорит: «Что же вы делаете? Вы рифмуете себя с помоями, значит вы помойный поэт. Вы все-таки подумайте хорошо». Больше я не приходил и не приносил стихи.
Я потом сам посмеивался над этим. Поэзия – это фотографический снимок состояния души, то, что ты сейчас написал, в этот момент ты делаешь рентгеновский снимок при помощи правильной расстановки слов.
Кому из поэтов хотелось подражать в молодости?
Я читал всех известных поэтов. У меня был Пушкин, Маяковский, это поэты, которые всегда были перед глазами. А потом в жизни я встретил поэта Юрия Влодова, он был классический поэт – бездомный, совершенно без крыши над головой, без гроша в кармане, но гениальный поэт. И я многому у него научился. Кстати, переводить стихи я стал, когда понимал, что мои стихи не опубликуют, но я могу себя выражать как поэт-переводчик под видом румынских, молдавских поэтов.
По материалам программы «Жёсткий разговор» на Радио Медиаметрикс
